[Яой] Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея/ The Scum Villain’s [Self-Saving] System - Мосян Тунсю

— Почему это я всё время должен платить за гостиницу и питание? И почему вести повозку тоже приходится мне?

— Тебе не стыдно? — невозмутимо отвечал на это Шэнь Цинцю. — Глава школы самолично выделил тебе средства на эту поездку, и ты тотчас засунул их в кошель, будто свои кровные, а теперь ещё и ноешь!

Припомнив, каким взглядом при этом Юэ Цинъюань наградил его самого, Шан Цинхуа вновь почувствовал себя обиженным.

Ну а что бы вы сами ощутили после подобных слов: «Шиди Шан, придётся мне вверить Цинцю вашему попечению на время увеселительной поездки. Прошу, позаботьтесь о нём как следует, памятуя о его отравлении».

«Вы только подумайте, — кипятился Шан Цинхуа, — ещё и по имени его зовёт! Не знай я, что они росли в разных местах, я был бы свято убеждён, что в детстве они самозабвенно игрались в лошадки [1]!»

Воистину, в сравнении с воспитанниками Цанцюн пришлые адепты, которым приходилось пробиваться наверх потом и кровью, были совершенно бесправны. Потому-то его упорный труд и за тысячу лет не привёл бы к успеху.

Будучи автором, он потратил немало времени и текста на унижение низкопробного злодея Шан Цинхуа, теперь же великому Сян Тянь Да Фэйцзи пришлось на собственной шкуре познать мытарства своего героя.

— У тебя же самого руки есть, так почему бы тебе… Блин горелый!

Он резко натянул поводья, и повозку ощутимо тряхнуло. Отодвинув занавес, Шэнь Цинцю встревоженно спросил:

— Что стряслось?

По обе стороны от дороги вздымался густой лес. С заслонявших небо вековых деревьев дождём сыпались листья, скрадывая солнечный свет.

— Ну и чего вопишь? — так и не обнаружив ничего подозрительного, вопросил Шэнь Цинцю.

Всё ещё не отошедший от потрясения Шан Цинхуа пробормотал:

— Я только что видел женщину, которая ползла по земле, словно змея! Если бы я не остановил повозку, мы бы её переехали!

— Вот была бы неприятность, — презрительно бросил Шэнь Цинцю, про себя подивившись подобному явлению.

Из леса не доносилось ни звука, однако Шэнь Цинцю не спешил ослаблять бдительность: вместо того, чтобы задёрнуть занавес, он уселся на козлы рядом с Шан Цинхуа, сложив пальцы в призывающую меч печать, и украдкой осмотрелся. Другую руку он запустил в мешочек с закусками и извлёк оттуда горсть дынных семян, протянув их Шан Цинхуа.

— А сейчас побудь послушным мальчиком: посиди спокойно и пожуй семечки — в общем, займи себя чем-нибудь.

Хоть Шан Цинхуа и славился своими организаторскими способностями, в столкновениях со сверхъестественным толку от него было и впрямь немного. Всецело признавая свои слабые стороны, он покорно взял семечки и принялся их щёлкать — по одному на каждый шаг лошади.

Спустя одну палочку благовоний [2] они столкнулись… с затруднением. Двое мужчин молча уставились на горстку шелухи от тыквенных семян на дороге.

— Гм, сомнений нет, — наконец подал голос Шан Цинхуа. — Только на хребте Цанцюн делают подобные ароматные семечки лунгу [3] — красные внутри и золотистые снаружи. Это точно от тех, что я только что съел.

— В курсе я, что ты ещё и семечками спекулируешь, — бросил Шэнь Цинцю. — Проехали.

И всё же, на повестке дня оставался вопрос: как они умудрились вернуться на то же место, никуда не сворачивая? Оба мужчины, не сговариваясь, воззрились друг на друга. Гуй да цян [4] — типичнейший сценарий китайской классики.

Шан Цинхуа тут же пришёл в голову метод, обычно используемый героями фольклора:

— Почему бы нам не сбрызнуть глаза лошадей мочой девственницы?

— Пощади самоуважение лошадей, — возмутился Шэнь Цинцю. — Тебе бы понравилось, если бы тебе в глаза плескали подобными жидкостями? Да и где я возьму тебе девственницу на этой глухой горе?

Выпалив эти слова, он заметил, что Шан Цинхуа не сводит с него пристального взгляда.

— Что ты на меня уставился? — вспылил Шэнь Цинцю. — Я… Лучше не будем сейчас об этом. Хоть с виду мой персонаж всегда был холодным и отстранённым, тебе ли не знать, что в душе он тот ещё развратник! Вещает о гармонии, а сам истекает слюнями по несовершеннолетним девочкам. И ты серьёзно думаешь, что при всём при этом к эдаким-то годам я могу оказаться девственником?

Однако, судя по выражению лица Шан Цинхуа, именно так он и думал.

Недоумённо наморщив лоб, Шэнь Цинцю хлопнул себя по бедру. Обернувшись, он принялся рыться в повозке. Внезапно оставшийся снаружи Шан Цинхуа взвыл, словно волк или неупокоенный дух. Схватив то, за чем полез, Шэнь Цинцю вскинулся с криком:

— Ну что ещё?

Шан Цинхуа был так напуган, что выпалил на одном дыхании:

— Едва ты влез в повозку, какая-то мохнатая хрень обвилась вокруг моей шеи, и когда я поднял голову, там была копна волос и белое лицо, которое я не смог рассмотреть как следует, мать твою!

Шэнь Цинцю принялся озираться по сторонам, само собой, не найдя ничего похожего. В глубине души он был уверен, что не так уж важно, что именно представляло собой это существо: у монстра явно хватало разумения, чтобы, пощипывая мягкий персик в лице Шан Цинхуа, не покушаться на такую белую кость, как он сам.

— Как бы страшно оно не выглядело, это — тоже твоё детище, так чего тебе бояться? — похлопав спутника по плечу, бросил он.

С этими словами Шэнь Цинцю развернул то, за чем лазил в повозку — а именно, карту.

— Послушай, братишка, — с изрядным скепсисом воззрился на него Шан Цинхуа, — я нисколько не сомневаюсь в твоих способностях отыскать на карте лес Байлу [5], но присмотрись-ка внимательнее. Это — карта всего континента. Даже если ты и найдёшь на ней этот лес, то размером он не больше точки, так что вряд ли эта карта сильно поможет нам в данный момент.

— Сам посмотри, — заявил Шэнь Цинцю, тыкая пальцем в точку на нижней части карты.

Хребет Цанцюн остался на западе, вершина Тяньи помещалась ближе к центру карты, к югу же простиралась обширная территория дворца Хуаньхуа.

Лес Байлу располагался аккурат на её границе.

До Шан Цинхуа наконец дошло:

— Выходит, они себе и лес Байлу загребли? И то, на что мы наткнулись — никакое не гуй да цян, а их защитные барьеры?

Всякая крупная школа не жалела охранных заклятий, чтобы предотвратить визиты беспринципных людей, ищущих лёгкой поживы. К примеру, хребту Цанцюн таким